Бульон для больного
Женя Самсонов не пришел в школу в пятницу, и в субботу тоже не пришел. После занятий мы отправились к нему все втроем: я, Петя Угольков и Андрюша Демин.
Еще в передней мы узнали от Жениной соседки Люси, что Женька наш заболел и что ей поручено за ним приглядывать, но что он ее совсем почти не слушается.
Потом раздался громоподобный голос:
— Люся, кто там? Сюда, сюда, скорее!
Женька лежал поперек кровати в полосатой пижаме и читал, задрав ноги выше головы.
Книжка, по-видимому, была не очень интересная: увидев нас, Женька радостно отбросил ее.
— Здравствуйте, ребята!
— Здравствуй, прогульщик, — сказал Петя Угольков.
— Какой же я прогульщик, я больной.
Чем болеешь?
— А это еще неизвестно. Грипп, должно быть, 37,8 вчера было.
— А сегодня?
— 37 и 3.
— Почему же доктора не зовете? Разве можно оставлять человека без врачебной помощи?
Люся нагнулась подобрать упавшую книжку и обиженно ответила:
— Мы доктора уже вызвали.
— Кто это «мы»? — спросил Петя.
— Мама моя.
А его мама где?
Оказалось, что Женькина мама уехала в командировку на четыре дня, а он как раз возьми и заболей без мамы.
— Бедный ребенок! — сказал Петя.
А бедный ребенок как раз в эту минуту пытался дотянуться своими босыми, в полосатых штанах, ногами до картины, висевшей на стене у него над кроватью.
— Женя, не поднимай ноги кверху, — сказала Люся, — у тебя ведь голова болит.
А Люся у них такая маленькая, беленькая, аккуратненькая, со своими воротничками и бантиками. Видимо, она порядком побаивалась растрепанного длинноногого Женьку, но наш приход ее немного подбодрил. Она села у окна и сказала очень вежливо:
— Садитесь, мальчики.
— Ел ты что-нибудь сегодня? — спросил Петя.
Женька сейчас же опустил ноги и грустно ответил:
— Меня Люся чаем с бутербродами кормила.
— Я ему еще манную кашу давала, — обиженно вставила Люся, — только он не стал ее есть.
— Правильно, что не стал, — сказал Петя Угольков. — Какое же это питание для больного человека — манная каша?! Больному человеку нужен бульон!
Андрюша Демин возразил:
— Не всегда. Не при всех болезнях полезно мясной бульон давать.
Петя Угольков у нас очень самоуверенный, все знает и любит командовать. Андрюша, наоборот, всегда во всем сомневается и любит критику наводить.
В классе они сидят за одной партой и все время спорят.
Когда Петя устно отвечает, с места или у доски, Андрюша еще может сдерживаться, но на письменных работах их приходится рассаживать. Стоит только Пете раскрыть скобки и написать перед каким-нибудь числом «плюс», как сейчас же у него над ухом раздается Андрюшино шипение:
— Знак! Знак неверно! Минус нужно! Минус!
И, главное, знает отлично — шипи не шипи Петя все равно никогда не согласится, по-своему сделает.
Так и теперь. Посмотрел на Андрюшу сверху вниз он почти на голову выше — и властно его за плечо к окну отвел и меня тоже.
— А ну-ка, ребята… — И открыл свой портфель.
Деньги у нас с собой были, потому что мы собирались после школы пойти в кино и там даже в буфет заглянуть.
Андрюша безропотно сунул Пете в карман свои гривенники, но все-таки сказал:
— Не всегда полезно…
Но Петя, не слушая, повернулся ко мне:
— Пойдешь со мной, а ты, Андрей, здесь останешься, санитаром. Мы сейчас вернемся, Женя! Домой позвоним, что у тебя задержались.
В магазине Петя так долго выбирал мясо, что мне стало даже неловко, и я отошел в кондитерское отделение. Наконец Петя, измучив продавца, подошел ко мне с довольным видом.
Денег немножко осталось, и мы купили еще сто граммов конфет и полкило черного хлеба.
Хлеб Петя попросил разрезать на три части, свои две мы съели по дороге, для скорости.
Андрюшину порцию мы отнесли прямо в кухню вместе с другими покупками.
— Зови сюда Андрея, сказал Петя, — и Люся пускай придет, кастрюлю мне даст, а ты постереги больного ребенка.
Через полчаса в комнате нестерпимо запахло Петиным бульоном. Женька делал вид, что ничего не замечает и ни о чем не догадывается.
Мы играли в лото: я, он и Люся. Кто выигрывал — получал конфету. Люся играла на совесть, а я, разумеется, поддавался. Впрочем, конфеты, съедаемые по одной, только дразнили Женькин аппетит. Женька стал беспокойно ворочаться и посматривать на дверь.
Я вышел в кухню.
Петя и Андрюша спорили у плиты.
— Пригорит твой суп, — говорил Андрюша, — смотри, совсем выкипел.
— Так и нужно, чтобы выкипел, — хладнокровно возражал Петя. — Это тебе не супчик на двенадцать персон, а кон-цен-трированный бульон для больного!
— Вот что, ребята, — сказал я, — ускорьте производство. У больного разыгрался аппетит, вы всю квартиру бульоном вашим насквозь продушили, больной нервничает.
— Неужели не можете чем-нибудь отвлечь? — сказал Петя. — Ну, градусник ему хоть поставьте!
— Подумаешь, как увлекательно — градусник! — сказал я и вернулся к Женьке, а Петя и Андрюша продолжали спорить:
— Смотри, не больше тарелки осталось! — услышал я за собой Андрюшин голос.
А Петя самоуверенно возражал:
— Так и нужно, чтобы не больше тарелки!
Люся принесла градусник, но сказала:
— Рано еще ставить, мама говорила — в пятом часу.
— Ничего, лишний раз не повредит.
Женя сунул градусник под мышку.
Не успели мы доиграть еще одну партию, как торжественно распахнулась дверь, и вошел Петя с глубокой тарелкой в руках, весь окутанный бульонными парами.
Люся придвинула стул и постелила на него салфетку. Петя поставил тарелку на стул и повелительно сказал:
— Ешь!
Женька радостно воскликнул:
— Зря вы это придумали, ребята!
Снял градусник и осторожно стал есть, облизываясь и дуя на ложку.
— Стойте, ребята, — вдруг сказал он, — а вы? Люся, дай им тарелки.
Узнав, что бульона больше нет, он совсем расстроился.
— Ох, ребята! — горестно повторил он. — Какой бульон! Ну, хоть мясо ешьте, ведь вы же голодные как шакалы!
Мясо лежало отдельно на столе. Мы подумали и отрезали по кусочку, а Женьке решили до доктора пока не давать.
Когда бульон был съеден и Люся убрала тарелку, Женька погладил себя по животу и сказал:
— Изумительно!
Потом сел поперек кровати, сложив ноги по-турецки.
— Давайте, ребята, сыграем в лото все вместе!
— Додержи градусник, — сказала Люся. — Только пять минут держал.
Женька взял градусник со стула и опять небрежно снул его под мышку. Женьке, видимо, хотелось нас отблагодарить и навязать нам конфеты, он тоже стал жульничать и зевать нарочно. Петя сейчас же уличил его, Андрюша заспорил, Женька защищался, и мы совсем забыли смотреть на часы.
Наконец Люся сказала:
— Полчаса уже держишь. Снимай.
Женька рассеянно взглянул на градусник, и вдруг у него так странно изменилось лицо, что мы замолчали как по команде.
Что-то очень много, ребята… — сказал он, как-то весь очень покраснел, откинулся на подушки и натянул одеяло до самого подбородка.
— Тебя что, знобит? — спросил Петя.
— Нет, мне очень жарко…
Петя взял градусник и молча смотрел на него, испуганно моргая.
Мы с Андрюшей чуть головами не стукнулись, хотелось поскорее узнать, в чем же дело.
Я даже не сразу мог понять, сколько намерил Женька.
Ртуть стояла, как маленький серый телеграфный столб, и упиралась в самую верхнюю цифру.
— Ой, мальчики! — жалобно пискнула Люся. — Почти сорок два!
— Сорок один и восемь, — поправил Петя.
И сейчас же продолжал неестественно бодрым голосом:
— Ничего особенного. Малярия, конечно. Дадут тебе акрихину, и завтра будешь здоровый.
— Я говорил, что не при всех болезнях можно давать бульон, — сказал Андрюша. — Видишь, как съел, так и поднялась!
— Чепуха! — сказал Петя и за Женькиной спиной сделал выразительный жест, показывая на дверь.
Мы по одному вышли в переднюю.
— Что же это, ребята? — спросил Петя.
— Так и погибать человеку без врачебной помощи?
Он подошел к телефону и стал набирать 03.
Андрюша остановил его руку:
— В таких случаях «Скорую» не вызывают неотложную нужно. — «Скорая помощь», это когда на улице что-нибудь случается.
К нам подошла Люся.
— Вы доктора? — спросила она. — Ведь из поликлиники должен прийти, туда позвоните.
— Разумный совет, — согласился Петя, но сейчас же накинулся на Люсю.
— Ты что же его одного оставила?
— Ничего, — сказала Люся, он такой смирный-смирный лежит.
Она всхлипнула, показала нам телефон поликлиники, насухо вытерла глаза и вернулась к Жене.
В поликлинике сказали, что доктор уже вышел и должен прийти до пяти часов. Спросили, какая температура. (Петя сначала просто сказал: «Очень высокая».)
Петя хрипло выговорил:
— Почти сорок два.
В телефоне тревожно замолчали, потом посовещались между собой и переспросили:
— Сорок и два?
Да нет же! — с отчаянием крикнул Петя. Почти сорок два! Сорок один и восемь!
Тогда нам сказали — позвонить через двадцать минут, и, если врача еще не будет, они пришлют дежурного врача.
А тут как раз послышался звонок в парадном, и мы все бросились отворять. Вошла совсем молоденькая кудрявая девушка с чемоданчиком и спросила:
— Где больной?
Она совсем не похожа была на врача, прямо почти такая же, как моя сестра Зина, которая десятилетку кончает.
Мы сразу все очень засомневались, сможет ли такой молодой врач вылечить такую тяжелую болезнь. Боялись, что растеряется.
Но докторша держалась очень самоуверенно. Правда, когда мы сказали, какая у Женьки температура, она сразу стала серьезной и тоже переспросила:
— Сорок и два?
Потом повелительно сказала, чтобы мы сидели совсем тихо в другом конце комнаты, а сама подошла к Женькиной кровати.
Петя показал ей на градусник:
— Вот. Мы нарочно до вас не стряхивали.
Она посмотрела на градусник, потом на Женькино несчастное лицо и взяла его левую руку.
Подержала в своей, отпустила.
— А ну-ка, сядь.
Потом началось:
— Дыши. Не дыши. Покажи язык. Дайте ложку.
Все это она умела как настоящий доктор. Но сумеет ли она правильно поставить диагноз? — вот в чем вопрос.
Выслушала Женьку, достала из чемоданчика свой градусник и сама Женьке поставила.
А потом — к письменному столу и сразу вынула вечное перо и стала быстро-быстро писать, сначала у себя, фамилию, какая школа и все такое, а потом, видим — за рецепты принимается.
— Малярия, должно быть? — не то спросил, не то подсказал Петя. — Моему папе акрихин давали.
Андрюша сказал:
— Должно быть, придется сделать анализ на тиф?
Мне очень хотелось напомнить ей про менингит и про скарлатину, ведь при этих болезнях тоже бывает очень высокая температура.
Но докторша уже кончила писать.
— Если завтра и послезавтра температуры не будет, сказала она, — во вторник пусть придет ко мне на прием. А если поднимется вызовите меня в понедельник. А это — лекарство. Таблетку на ночь.
Это был даже не рецепт, а просто на бумажке написано: «Аспирин».
Так ведь это же дают просто при обыкновенном гриппе? — удивился Петя.
— А у него и есть просто обыкновенный грипп, — хладнокровно сказала докторша.
Подошла к Женьке и протянула руку:
— А ну-ка, снимай.
Женька, боясь взглянуть, подал ей градусник.
Она совсем даже невнимательно на него посмотрела и записала у себя.
— Сколько? — пискнула Люся.
— 37,2.
Мы так и ахнули.
Докторша уложила к себе в чемодан градусник и все свои бумажки и трубки. Потом выпрямилась и очень строго на нас посмотрела.
В эту минуту она даже как-то сразу постарше стала. И уже была похожа не на мою сестру Зину, а на нашу учительницу Марию Павловну.
— А теперь, ребята, скажите мне: что вы сделали с градусником?
Мы даже испугались, признаться.
Петя ответил за всех:
— Ничего не делали.
— Они мне его ставили, — слабым голосом поддержал нас Женька. Еще бы не быть слабым после такой громадной температуры почти нормальная!
— Он очень хорошо держал, — смело сказала маленькая Люся, — только очень долго. Сначала перед бульоном пять минут, а после бульона почти полчаса. Может быть, поэтому так поднялось?
— Постойте, — сказала докторша. — Какой бульон?
Петя, очень расстроенный, спросил:
— Вот они говорят, что это от мясного бульона поднялась у него температура. Они сидели, в лото играли, Женька был такой веселый… А как съел бульон, стал градусник додерживать…
— Погоди, — опять сказала докторша и вдруг перестала быть похожей на строгую учительницу Марию Павловну и опять напомнила чем-то сестру Зину. Что-то у нее забегало такое в глазах.
Вы ему сюда бульон подавали?
— Да разве может так от бульона подняться? — с отчаянием спросил Петя.
— Может, — серьезно ответила докторша, — если бульон был горячий. Вы скажите спасибо, ребята, что градусник больше сорока двух не показывает, а то закипел бы ваш больной вместе с бульоном!
Теперь мы все смотрели на стул, на котором одиноко лежал Женькин градусник, как раз рядом с тем местом, куда Петя ставил тарелку с горячим бульоном — на салфетке от нее даже круглый след остался.
Женька засмеялся первый и сел на кровати, бодро поджав под себя ноги.