Ошибочка
Сегодня день-то у нас какой? Среда, кажись. Ну да, среда. А это в понедельник было. В понедельник народ у нас чуть со смеху не подох. Потому смешно уж очень. Ошибка вышла.
Главное, что народ-то у нас на фабрике весь грамотный. Любого человека разбуди, скажем, ночью и заставь его фамилию свою написать — напишет.
Потому тройка у нас была выделена очень отчаянная. В три месяца ликвидировала всю грамотность. Конечно, остались некоторые не очень способные. Путали свои фамилии. Гусев, например, путал. То «сы» не там выпишет, то росчерк не в том месте пустит, то букву «гы» позабудет. Ну, а остальные справлялись.
И вот при таком-то общем уровне такой, представьте, ничтожный случай.
Главное, кассир Еремей Миронович случайно заметил. В субботу, скажем, получка, а в понедельник кассир ведомость проверяет — просчета нет ли. И чикает он на счетах и вдруг видит в ведомости крестик. Кругом подписи, а тут в графе — крестик.
«Как крестик? — думает кассир. — Почему крестик?»
Отчего это крестик, раз грамотность подчистую ликвидирована и все подписывать могут?
Поглядел кассир, видит — супротив фамилии Хлебников этот крестик.
Кассир бухгалтеру — крестик, дескать. Бухгалтер секретарю. Секретарь дальше.
Разговоры пошли по мастерским: вот так тройка! За такое, дескать, время грамотность не могли ликвидировать.
Предзавком бежит в кассу. Ведомость велит подать. Тройка тут же, вокруг кассы колбасится. Глядят. Да, видят — крестик супротив Хлебникова.
— Какой это Хлебников? — спрашивают. — Отчего это Хлебников не ликвидирован? Отчего это все грамотные и просвещенные, а один Хлебников пропадает в темноте и в пропасти? И как это можно? И чего тройка глядела и каким местом думала?
А тройка стоит тут же и плечами жмет. Вызвали Хлебникова. А он квалифицированный токарь. Идет неохотно. Спрашивают его:
— Грамотный?
— Грамотный, — говорит.
— Можешь, — спрашивают, — фамилию подписывать?
— Могу, — говорит. — Три, говорит, месяца ликвидировали.
Предзавком руками разводит. Тройка плечами жмет. А кассир ведомость подает.
Дали ведомость Хлебникову. Спрашивают:
— Кто подписывал крестик?
Глядел, глядел Хлебников.
— Да, — говорит, — почерк мой. Я писал крестик. Пьяный был дюже. Не мог фамилию вывести.
Тут смех вокруг поднялся.
Тройку все поздравляют — не подкачали, дескать.
Хлебникову руку жмут.
— Ну, — говорят, — как гора с плеч. А мы-то думали, что ты, Хлебников, по сие время, как слепой, бродишь в темноте и в пропасти…
А за вторую половину месяца, при всей своей грамотности, Хлебников снова спьяна вывел крестик. Но этому никто уж не удивлялся. Потому — привыкли. И знали, что человек грамотный.