Тайна счастливого
(Сказка)
Тише: король болен…
Соломой улица устлана, и шум шагов едва слышен.
Проезжали повозки шагом, и люди говорили шепотом и когда говорили о короле, то недоуменно разводили руками: Не знаем, ничего не знаем… Говорят, что болен…
И расходились, печально покачивая головами, бесшумно ступая по соломе.
Только птицы и лягушки из королевского сада не подчинялись приказу.
И министр, издавший приказ, понуро бродил по саду и вспоминал с тоскливой гримасой, что в жизни его не было еще ни одного приказа, которому бы подчинились все.
Но вот птицы стали смолкать. На землю легли какие-то тени. И тени росли, и вытягивались, и сплетались в причудливые фигуры. И в каждой тени была нежная печаль по уходящему солнцу. Вечер пришел.
Огромные окна дворца стали темнеть и слепнуть, и когда люди подходили к ним и тянулись на цыпочках, чтобы бросить любопытный взгляд в комнаты короля, то толстые стекла их не пропускали взгляда и люди видели любопытные свои лица и расширенные глаза. И отходили, чтобы дать место другим. Отходили, хмуря брови свои, и грозили неведомому.
Внизу пронесли зажженную свечу, и огромная тень царедворца взметнулась к потолку.
Ступая беззвучно шелковыми своими туфлями, шел к королю царедворец.
Мелькнул свет свечи наверху и замер.
Царедворец остановился у дверей.
Прикажете войти, Ваше Величество… Ответа не было и, чуть открыв дверь, царедворец замер в почтительной позе…
Король молился богам…
Боги, где же счастье?.. Много вы дали мне в жизни моей, да и не меньше и я вам отдал, но не дали вы мне одного счастья. Ответьте, заклинаю вас, где мое счастье? Почему, имея все, я чувствую, что нет у меня, да и не было счастья и даже не было экстаза радости? Боги, могучи вы, можете все сделать человеку, так исполните последнюю мою просьбу. Вы видите слезы на глазах моих, немного мне осталось жить, и неужели побоитесь вы дать мне счастье? Или вы сами не знаете, где оно? Или счастье богов иное чем наше?.. О, боги!…
Простер король свои руки к богам и потом шепотом:
Боги, сегодня слышал я, как мой царедворец сказал, что если б он был королем, то, поистине, был бы он счастлив… Но, боги, власть не дает счастья… Вы помните, когда не был я еще королем, вы помните, как жаждал я власти, как просил я вас. И вот дали вы мне это величайшее благо, это самое сильное в жизни. А я разве счастлив? Нет, боги, скрываете вы от меня, в другом счастье.
Нет его ни во власти, ни в любви, ни в радости.
Слышите, подлые, что ж вы молчите? Или думаете вы, что счастье удел богов? Или…
О, простите меня, могучие! Простите гнев мой.
…Взметнулась тень царедворца к потолку и слилась с мраком. Потушив свечу, ступая осторожно шелковыми своими туфлями, спустился вниз царедворец. Дрожали руки, и поступь его была медленная и боязливая.
Не болен король, нет. Другое что-то. Счастья он просит. О, старый тиран! Счастья! Разве я счастлив? Боги мне не дали этого…
А молодой камердинер, стоя у толстой портьеры, слышал, как говорил сам с собой царедворец. Печально покачивал головой камердинер и злобно смеялся.
Эх, имел бы я власть и почет царедворца, воистину был бы я счастливым!
* * *
Слухи, как черные тени, выбежали вдруг из дворца в город и, перегоняя друг друга, сначала тихо хихикая, и в темных домах, стали шуршать, что не болен король, нет! У богов счастья он ищет и что прикажет он завтра людям с ним поделиться их счастьем. Счастьем? Да так ли?
Где же оно?
Мы довольны, говорили одни, нежно целуя нежные щеки своих детей.
О, как мы радостны, право, говорили другие, прижимая к груди своей нежных жен и милых любовниц.
Мы наслаждаемся миром, мы пьем душистый воздух полей, мы черпаем мудрость из книг мудрости, мы творим красоту, мы наслаждаемся, мы наслаждаемся и мы бесконечно довольны.
Но счастливы ли? Нет. Не то. Счастье не то.
И чем мы должны поделиться с королем?
Росли слухи, и люди ходили поникшие и сгорбленные и тоже шуршали. Росли слухи, нелепо размахивая черной одеждой, росли, и уже громко и визгливо на перекрестках улиц кричали: Не болен король, нет! Король ищет у богов счастья. Не видели ли вы счастье короля?.. Слухи росли, и люди верили им и увешивали их своими мыслями… Человек часто верит слухам, хотя слух часто рожден только ветром.
За этот день, привыкнув к мысли, что король болен, и поверив теперь таинственным слухам, люди выходили на улицу странно недовольные, пожимали плечами и шли ко дворцу, громко стуча сапогами. И хотя ночь давно уже овладела небом, прохожие не расходились по своим домам, а шли в сторону дворца. Но ближе к дворцу шаги прохожих делались медленней, голоса тише и движения почтительней. Подходили ко дворцу, смотрели долго в слепые окна и, не узнав ничего, уходили беспокойные. И пора уже было. Главный жрец храма снов давно позволил снам уйти в город.
Иные уже давно сторожили ушедших в их комнатах, то были спокойные, аккуратные сны тружеников, иные торопливо бежали еще по улицам, задевая прохожего… Прохожий зевал, прикрывая рот рукой, жмурил глаза и прибавлял шаги свои…
Иные сны ползли медленно, как толстые неуклюжие гады, обремененные ношей. Это они рождают кошмары, огромную, непонятную тоску и мистический ужас. Их боятся, их гонят, но они всегда настигают свою жертву.
Последним полз сон короля.
Король метался по комнате и не находил себе покоя. И снова молился своим старым богам.
Три бога у него: Красота, Страдание и Порок. Три бога, из-за которых стоило еще пожить. И жил король, и любил свою жизнь, как умеет любить и ценить ее властелин, и любил солнце, и часто-часто до недавних дней влюбленными глазами смотрел на мир. И тогда мир, как солнце, и солнце смеялось миру.
Воистину нужно иметь нескольких богов: иным поклоняться, иным верить, а иных бояться…
Богами своими был доволен король. И достигнув всего, он так бы и прожил жизнь, не ссорясь с ними, да вот услышал слова царедворца… И не стало покоя.
Боги, дайте мне счастья… Слышите, боги!
Король метался по комнате.
Медленно, как неуклюжий гад, вполз сон короля и мягкими лапами охватил его тело…
Еще так недавно, когда король молился, спокойны были боги, стояли темные и непостижимые в углу за черной шелковой занавеской.
И были надменны и были величественны в своем покое, а когда король закрыл усталые свои глаза, быстро отдернув занавеску, сошли боги со своих мест и поступью медленной подошли к королю и сели у изголовья кровати его. И смеялись. Тихо. Беззвучно. И руками нежно гладили седины короля. И смеялись. Но холодели от ужаса королевские руки.
В молчании подавленном и таинственном король вдруг стал понимать какую-то огромную тайну, какая-то мысль, будто рожденная в глубине души его, мелькнула, расширилась и снова замерла где-то.
Это мысль о какой-то тайне жизни: она чуть коснулась его нежного человеческого мозга и пропала бесследно. Будто мозг не мог принять ее. И почувствовал король, что есть какая-то тайна, но о ней НЕЛЬЗЯ даже думать. Ее знают только боги.
Отчетливо стучало сердце короля и замирало.
Но вот склонил к изголовью красивое свое лицо бог Красоты и шепотом и быстро и как-то журчаще стал говорить, что не он ли давал королю счастье, не он ли окружал его красотой и величием. Да, да. Это он давал незабываемые минуты, когда от величия красоты мысли сливались с Вечностью.
Это он творил красоту всюду, всегда…
Так что же нужно королю? О каком счастье он говорит?
А впрочем… и поглаживая седины короля, стал смеяться опять. Тихо. Беззвучно.
Молчали другие боги и также беззвучно вторили тихому смеху. И снова холодели королевские руки.
Вскочили боги потом, одно лишь мгновенье, и сразу засмеялись громко, закружились вокруг кровати и, нелепо кривляясь, опять и опять беззвучно смеялись. Глазами, ртом и всем своим телом. Но в дикой пляске, когда темные фигуры богов все быстрей, все быстрей мелькали перед глазами, крик человека прорезал ночной покой и замер где-то в саду.
Это вскрикнул король громко, стиснув зубы, и похолодевшими своими руками схватился за лицо. Кто смел ударить по лицу Его Величество?
Боль нестерпимая, стыд и оскорбление заставили быстро приподняться короля. Горела правая щека.
Кто смел? Но смеялись боги беззвучно и одинаково, и нельзя было угадать, кто осмелился.
Смеялись боги и поступью медленной ушли за черную свою занавеску.
* * *
Сегодня с утра убрали солому. Сегодня с утра на улицах был слышен смех и крики возчиков.
Сегодня был издан приказ, чтобы все мудрецы, и поэты, и философы, и все, кто знает хоть что-нибудь о счастье, собрались бы днем во дворце.
И министр, издавший приказ, радостный бродил по саду и, глядя, как целая вереница людей тянулась ко дворцу, радостно думал: Сегодня приказ поистине удачный. И потирал свои руки. И даже игриво бросил цветок в проходящую женщину…
А в тронном зале сидел король, окруженный министрами, и выслушивал речи длинные и иногда непонятные. Были убогие фразы, но были мудрые и блестящие мысли. Но не хватало чего-то в них. Казалось, что люди очень много знали о счастье, но не знали его самого. И, странное дело, после каждой речи кивал король головой:
Да, да, это так… Это счастье.
И когда начинал говорить следующий, король не верил уже тому, что раньше говорили, хмурил нависшие свои брови и потом опять устало кивал головой:
Да, да, это так. Это счастье.
И казалось тогда, что сколько бы ни говорили о счастье, все было верно и все было ложь.
Устал король от мудрых речей философов, от парадоксов мудрецов, от милого вздора женщин и от милых нелепостей поэтов. Устал. Мысли чужие нагромоздились, спутались неясные, отрывистые.
И только мысль одного поразила его очень.
Тот, что сказал ее, быстро подошел к королю, не поклонился низко, как все, а дерзко посмотрев в глаза (неслыханная дерзость), сказал: Ваше Величество, счастье бывает не тогда, когда у вас все есть, но когда чего-нибудь нет и вы хотите и достигаете вот счастье. Достигнув же, вы всегда бываете несчастны, ибо одним желанием у Вас уже меньше.
Но у этого счастья есть маленькая тайна: оно узнается только тогда, когда оно прошло.
И улыбнулся.
Дурак, сказал король гневно, к чему мне такое счастье, если я и не узнаю, когда оно есть. Поистине дурак.
Мудрец поклонился:
Я хотел бы быть дураком. Чаще всего счастье удел дураков.
И улыбнулся опять. И ушел.
А когда ушел, то королю вдруг понравилась эта мысль. Да, да, это так. Это счастье…
Но нахмурился вдруг, потер правую свою щеку и приказал уйти всем, оставить его одного. И все ушли. А когда уходил последний министр, король отвел его в сторону и сказал: Сделай все, чтобы найти мне счастливого. Разошли всюду глашатаев. Прикажи, чтоб пришел ко мне хоть один счастливец… Но… Король подумал и добавил быстро: Даже пусть это будет дурак.
И когда ушел министр, король почувствовал себя таким усталым, ему так хотелось спать и было как-то уже безразлично думать о счастье. Он сладко потянулся и заснул в мягком своем кресле…
* * *
Уж прошло несколько месяцев. И казалось, что король забыл о капризе своем. Эти несколько месяцев король то устраивал пышные празднества и пиры, то весь двор и даже город погружался в моленья… И снова пировали.
А теперь вот несколько дней назад устлали снова улицу соломой. И снова король ждал, что вот придет к нему счастливец и скажет какую-то огромную тайну, тайну, которая была близка ему однажды ночью. Но король боялся вспоминать об этом, он боялся даже взглянуть в сторону черной занавески. И только ждал упрямо, мучительно, что придет счастливец.
Счастливец не приходил…
Так и должно быть, Ваше Величество, счастье узнается только тогда, когда оно прошло.