Записка
Младший сын Петра Петровича укусил собаку. Он пошёл с мамой в магазин. Мама подошла к прилавку. А его отпустила. А около двери сидела собака. Она ждала хозяина. Младший сын Петра Петровича подошёл к собаке и укусил её. Собака страшно завизжала, а малыш испугался и заплакал. Ангелина Петровна закричала: «Уберите собаку! Она укусила моего сына!» В это время какой-то дядька говорит: «Ничего подобного! Собака не трогала вашего сына. Она спокойно сидела. Она никого не трогала. Я видел! Ваш сын подошёл и укусил её!» Все стали говорить, что не может быть, чтобы такой маленький ребёнок укусил такую большую собаку. А тот дядька говорит: «Вы мне не верите? Ах, значит, вы мне не верите? Смотрите, как он это сделал! Он подошёл к собаке, я же видел, граждане! Он подошёл к ней вот так…» И дядька хотел показать, как младший сын Петра Петровича подошёл к собаке. В это время испуганная собака подумала, что с ней хотят что-то сделать, и она, не долго думая, укусила этого дядьку за нос. Дядька страшно заорал, а хозяин собаки говорит: «Зачем вы лезли к собаке? Скажите! Зачем вы к ней лезли? Она вас трогала? Не трогала! Тогда зачем вы к ней лезли?..»
Всё это Пётр Петрович нам рассказывал, и мы смеялись. Пётр Петрович всегда очень смешно рассказывал…
— Если мы возьмём икс, — говорит Мария Николаевна, — если мы возьмём икс!..
Я смотрю на доску. Совсем не вовремя мне эта история вспомнилась…
В это время рядом со мной записка упала.
Когда Мария Николаевна отвернулась, я прочёл:
Ты не думай, что я на тебя обижаюсь. Я на тебя совсем не обижаюсь. Я завтра с отцом и матерью уезжаю. И буду учиться в другой школе. Совсем в другом городе. А на тебя я никогда не обижалась. Если бы моего отца в другой город не переводили, я никогда бы, ни за что не уехала…
ТАСЯ
— …две тысячи четыреста пятьдесят на тысяча четыреста сорок восемь…
Я ничего не слышу.
— …Получается три тысячи восемьсот девяносто восемь… делённое… получается… прибавляя… итак… отнимаем…
Я ничего не слышу.
Смотрит на меня Кафаров. Звенит звонок.
Я подхожу к Тасе.
— Уезжаешь? — спрашиваю я тихо.
— Уезжаю, — говорит она.
— Насовсем?
— Насовсем. — И улыбается. Как будто это хорошо, что она насовсем уезжает!
— Ну… уезжай… — говорю.
Совсем ведь другое сказать хотел.
Она постояла, посмотрела на меня, а потом повернулась и пошла быстро. Я вслед ей крикнул:
— Это хорошо, что ты на меня не обижаешься!!!
Но она уже, наверное, меня не слышала.
Я хотел побежать за ней.
А потом не побежал.