Тайна раскрыта?

Начав заниматься фотографией, я уже не мог это дело бросить и все оставшиеся у меня деньги тратил на покупку пластинок, фотобумаги и нужных химикалиев, так что в конце концов остался буквально (прошу простить за не слишком изящное выражение) без штанов. Вернее сказать, без собственных штанов, так как штаны на мне все же были, но не собственные, а государственные. Короче сказать, я ходил в полученной мной на заводе спецовке, имевшей довольно непрезентабельный вид.
Помню, отец почему-то был дома и как-то по-особенному, внимательно посмотрел на меня, и на лице у него появилось выражение, словно он сделал неожиданное для себя открытие.
— Слушай, — сказал он мне, — да ведь ты у нас, оказывается, невезучка!
Я даже опешил вначале, потому что уж никак не считал себя обиженным в чем-то судьбой. Учеба моя шла хорошо. У меня было увлекательное занятие, дававшее мне глубокое удовлетворение, я бы даже сказал — ощущение счастья. Работать я перешел на ближний завод, и свободного времени оставалось больше. Еще на первом заводе я вступил в профсоюз, и у меня был уже солидный (по тем временам) стаж. Сам отец очень гордился своим профсоюзным стажем, а вступил он в члены профсоюза железнодорожников, еще когда работал в железнодорожных мастерских. Так что, по моим понятиям, у меня все складывалось довольно благоприятно, и я был просто озадачен таким заявлением отца.
— Почему невезучка? — с недоумением спросил я.
— Да вон Павлушка, смотри, в профшколе учится, картину продал, экипировался, а ты...
У меня так и чесался язык сказать, что никакой картины Павлушка не продавал, что ему, правда, повезло однажды с золотом, но на таком везении никаких разумных расчетов строить нельзя, потому что с тех пор он перекопал чуть ли не весь участок, но ни одной крупиночки золота так и не нашел.
Я, однако, удержался и ничего не сказал отцу. Брату же я говорил, что золото, очевидно, залегает на большой глубине и для его разведки надо копать поглубже или бурить скважины, на что брат отвечал, что он не дурак, чтоб бурить скважины, потому что если повезет, то золото можно найти и на поверхности, а если не повезет, то тут хоть бури, хоть не бури — все равно ничего не найдешь.
— А если ты дурак, то бери и бури, — предлагал он мне.
У меня, должен признаться, к тому времени интерес к золотоискательству почему-то совсем пропал и не было охоты не то что бурить, а даже копать.
А на следующий день отец поехал в Киев и случайно встретил Апельцына, который рассказал ему, что Павлушка продал ему золотой песок. Домой он вернулся в этот день рано и был мрачный, как грозовая туча. Не сказав никому ни слова, он полез в шкаф, достал шкатулку, вынул из нее уже известный нам флакончик с щепоткой золотого песка. Убедившись, что золотой песок на месте, отец, однако, не успокоился, а помрачнел еще больше и метнул в сторону брата испепеляющий взгляд.
“Вот и молния! — пронеслось у меня в голове. — А сейчас будет гром”.
— Говори, мерзавец, где ты взял золото? — загремел отец, не выпуская из рук флакончика.
— Ка-а-кое золото? — заикаясь от испуга, пролепетал брат.
— Которое ты продал Апельцыну. Ты где его взял?
— Ах, это... — протянул, овладев собой, брат. — Ну, я взял его там, где и ты.
— Там, где и я? — возмутился отец. — У меня нет никакого золота!
— А это что у тебя в руках?
Отец встряхнул флакончик, который все еще продолжал держать в руках, и сказал:
— Этот песок я привез из Сибири.
— Знаем, из какой Сибири, — с насмешкой ответил брат.
— Где же я, по-твоему, его взял, если не в Сибири?
— В колодце.
— В каком колодце?
— Ну, в нашем колодце. В каком же еще?
— А-а... — протянул отец и раскрыл рот, словно вытащенный из воды окунь. — А... а ты, значит, песок, который отвез Апельцыну, достал из колодца?
— Из колодца, — подтвердил брат. — О чем же я тебе толкую?
— А какое же ты имел право брать песок из колодца? Ты его положил туда, что ли?
— А ты, что ли, его туда положил? — парировал брат.
— Да, если хочешь знать, именно я его туда и положил. А ты что думал?
— Я думал... Что я думал? — растерянно пробормотал брат, как бы спрашивая сам себя. — Я думал, там золотоносная жила.
— Что? Золотоносная жила?!
Отец вдруг расхохотался так громко, что я заподозрил, не спятил ли он с ума.
— Варя! — закричал отец, зовя мать, которая была занята чем-то во дворе. — Послушай, что этот пентюх придумал!
Отец всегда называл брата пентюхом, когда сердился. Когда мать пришла, он рассказал, что Павлушка умудрился выудить из воды золотой песок, который они вместе с ней бросили в колодец на счастье в день своей свадьбы.
Не помню, чтоб мать была очень огорчена этим обстоятельством. Еще прошлой весной мы продали ставшие ненужными нам телегу, сани, конскую упряжь и купили хорошую молодую дойную козу. Эта коза давала очень вкусное молоко, а есть могла все: и траву, и сено, и осыпавшиеся с деревьев осенние листья, и хлебные корки, и картофельные очистки, и капустные кочерыжки. Нынешней весной она родила козленочка, вернее, козочку. Они обе, и коза и козочка, бегали за матерью, как собачонки. А матери словно доставляло удовольствие заботиться о них.
Выслушав юмористический рассказ отца про золотоносную жилу, мать ушла к своим козам. Отец же стал допытываться у брата, почему ему пришло в голову лезть в колодец. Брат ответил, будто я сказал, что в колодце есть золотые слитки. В результате отец переключил свое внимание на меня и стал спрашивать, откуда я взял, что там золотые слитки. Я ответил, что сам впервые слышу про золотые слитки и никогда о золотых слитках не говорил, а если и говорил что-нибудь, то только о серебряных слитках, которые перевозили в почтовом вагоне на поезде, а какие-то не то бандиты, не то экспроприаторы отцепили вагон, слитки переложили в телегу и ускакали с ними на тройке лошадей, а потом полиция целый год искала этих похитителей и только одного из них поймала, а он сказал, что слитки бросили в колодец.
— В наш колодец? — удивился отец.
— Да почему в наш! — ответил я. — Мало ли колодцев на свете.
— Просто какая-то чушь, ерунда, сапоги всмятку! — ворчал недовольно отец. — Золотоносная жила, серебряные слитки, экспроприаторы, полиция... Какая сейчас может быть полиция!
— Так это же не сейчас, а при проклятом старом прошлом еще, — ответил я.
Отец только рукой махнул, но тут же спохватился.
— А деньги, которые ты получил от Апельцына, где? — обратился он к брату.
— Деньги на мне, — ответил Павлушка.
— Это как понимать?
— Ну, на мне. — Брат похлопал себя рукой по пиджаку, по брюкам.
— А-а... — понимающе протянул отец. — А ты говорил, картину продал. Ты продал картину?
— Да ну вас с картиной! — с досадой ответил брат. — Теперь не старый режим. Теперь буржуев нет, и никакой дурак тратить деньги на картины не станет.
— Как это так?
— Да вот так.
— Чушь какая-то, — начал было снова отец, но тут же махнул рукой и больше к этой теме не возвращался.