Глава первая

Подумать только, как быстро время летит! Не успел я оглянуться, как каникулы кончились и пришла пора идти в школу. Целое лето я только и делал, что бегал по улицам да играл в футбол, а о книжках даже позабыл думать. То есть я читал иногда книжки, только не учебные, а какие-нибудь сказки или рассказы, а так чтоб позаниматься по русскому языку или по арифметике — этого не было По русскому я и так хорошо учился, а арифметики не любил. Хуже всего для меня было — это задачи решать. Ольга Николаевна даже хотела дать мне работу на лето по арифметике, но потом пожалела и перевела в четвертый класс так, без работы.
— Не хочется тебе лето портить, — сказала она. — Я переведу тебя так, но ты дай обещание, что сам позанимаешься по арифметике летом.
Я, конечно, обещание дал, но, как только занятия кончились, вся арифметика выскочила у меня из головы, и я, наверно, так и не вспомнил бы о ней, если б не пришла пора идти в школу. Стыдно было мне, что я не исполнил своего обещания, но теперь уж все равно ничего не поделаешь.
Ну и вот, значит, пролетели каникулы! В одно прекрасное утро — это было первого сентября — я встал пораньше, сложил свои книжечки в сумку и отправился в школу. В этот день на улице, как говорится, царило большое оживление. Все мальчики и девочки, и большие и маленькие, как по команде, высыпали на улицу и шагали в школу. Они шли и по одному, и по двое, и даже целыми группами по нескольку человек. Кто шел не спеша, вроде меня, кто мчался стремглав, как на пожар. Малыши тащили цветы, чтобы украсить класс. Девчонки визжали. И ребята тоже некоторые визжали и смеялись. Всем было весело. И мне было весело. Я был рад, что снова увижу свой пионерский отряд, всех ребят-пионеров из нашего класса и нашего вожатого Володю, который работал с нами в прошлом году. Мне казалось, будто я путешественник, который когда-то давно уехал в далекое путешествие, а теперь возвращается обратно домой и вот-вот скоро уже увидит родные берега и знакомые лица родных и друзей.
Но все-таки мне было не совсем весело, так как я знал, что не встречу среди старых школьных друзей Федю Рыбкина — моего лучшего друга, с которым мы в прошлом году сидели за одной партой. Он недавно уехал со своими родителями из нашего города, и теперь уж никто не знает, увидимся мы с ним когда-нибудь или нет.
И еще мне было грустно, так как я не знал, что скажу Ольге Николаевне, если она меня спросит, занимался ли я летом по арифметике. Ох, уж эта мне арифметика! Из-за нее у меня настроение совсем испортилось.
Яркое солнышко сияло на небе по-летнему, но прохладный осенний ветер срывал с деревьев пожелтевшие листья. Они кружились в воздухе и падали вниз. Ветер гнал их по тротуару, и казалось, что листочки тоже куда-то спешат.
Еще издали я увидел над входом в школу большой красный плакат. Он был увит со всех сторон гирляндами из цветов, а на нем было написано большими белыми буквами: «Добро пожаловать!» Я вспомнил, что такой же плакат висел в этот день здесь и в прошлом году, и в позапрошлом, и в тот день, когда я совсем еще маленьким пришел первый раз в школу. И мне вспомнились все прошлые годы. Как мы учились в первом классе и мечтали поскорей подрасти и стать пионерами.
Все это вспомнилось мне, и какая-то радость встрепенулась у меня в груди, будто случилось что-то хорошее-хорошее! Ноги мои сами собой зашагали быстрей, и я еле удержался, чтоб не пуститься бегом. Но это было мне не к лицу: ведь я не какой-нибудь первоклассник — как-никак, все-таки четвертый класс!
Во дворе школы уже было полно ребят. Ребята собирались группами. Каждый класс отдельно. Я быстро разыскал свой класс. Ребята увидели меня и с радостным криком побежали навстречу, стали хлопать по плечам, по спине. Я и не думал, что все так обрадуются моему приходу.
— А где же Федя Рыбкин? — спросил Гриша Васильев.
— Правда, где Федя? — закричали ребята. — Вы всегда вместе ходили. Где ты его потерял?
— Нету Феди, — ответил я. — Он не будет больше у нас учиться.
— Почему?
— Он уехал из нашего города со своими родителями.
— Как так?
— Очень просто.
— А ты не врешь? — спросил Алик Сорокин.
— Вот еще! Стану я врать!
Ребята смотрели на меня и недоверчиво улыбались.
— Ребята, и Вани Пахомова нет, — сказал Леня Астафьев.
— И Сережи Букатина! — закричали ребята.
— Может быть, они тоже уехали, а мы и не знаем, — сказал Толя Дёжкин.
Тут, как будто в ответ на это, отворилась калитка, и мы увидели, что к нам приближается Ваня Пахомов.
— Ура! — закричали мы.
Все побежали навстречу Ване и набросились на него.
— Пустите! — отбивался от нас Ваня. — Человека никогда в жизни не видели, что ли?
Но каждому хотелось похлопать его по плечу или по спине. Я тоже хотел хлопнуть его по спине, но по ошибке попал по затылку.
— А, так вы еще драться! — рассердился Ваня и изо всех сил принялся вырываться от нас.
Но мы еще плотней окружили его.
Не знаю, чем бы все это кончилось, но тут пришел Сережа Букатин. Все бросили Ваню на произвол судьбы и накинулись на Букатина.
— Вот теперь, кажется, уже все в сборе, — сказал Женя Комаров.
— Все, если не считать Феди Рыбкина, — ответил Игорь Грачев.
— Как же его считать, если он уехал?
— А может, это еще и неправда. Вот мы у Ольги Николаевны спросим.
— Хотите верьте, хотите нет. Очень мне нужно обманывать! — сказал я.
Ребята принялись разглядывать друг друга и рассказывать, кто как провел лето. Кто ездил в пионерлагерь, кто жил с родителями на даче. Все мы за лето выросли, загорели. Но больше всех загорел Глеб Скамейкин. Лицо у него было такое, будто его над костром коптили. Только светлые брови сверкали на нем.
— Где это ты загорел так? — спросил его Толя Дёжкин. — Небось целое лето в пионерлагере жил?
— Нет. Сначала я был в пионерлагере, а потом в Крым поехал.
— Как же ты в Крым попал?
— Очень просто. Папе на заводе дали путевку в дом отдыха, а он придумал, чтоб мы с мамой тоже поехали.
— Значит, ты в Крыму побывал?
— Побывал.
— А море видел?
— Видел и море. Все видел.
Ребята обступили Глеба со всех сторон и стали разглядывать, как какую-нибудь диковинку.
— Ну так рассказывай, какое море. Чего ж ты молчишь? — сказал Сережа Букатин.
— Море — оно большое, — начал рассказывать Глеб Скамейкин. — Оно такое большое, что если на одном берегу стоишь, то другого берега даже не видно. С одной стороны есть берег, а с другой стороны никакого берега нет. Вот как много воды, ребята! Одним словом, одна вода! А солнце там печет так, что с меня сошла вся кожа.
— Врешь!
— Честное слово! Я сам даже испугался сначала, а потом оказалось, что у меня под этой кожей есть еще одна кожа. Вот я теперь и хожу в этой второй коже.
— Да ты не про кожу, а про море рассказывай!
— Сейчас расскажу... Море — оно громадное! А воды в море пропасть! Одним словом — целое море воды.
Неизвестно, что еще рассказал бы Глеб Скамейкин про море, но в это время к нам подошел Володя. Ну и крик тут поднялся! Все обступили его. Каждый спешил рассказать ему что-нибудь о себе. Все спрашивали, будет он у нас в этом году вожатым или нам дадут кого-нибудь другого.
— Что вы, ребята! Да разве я отдам вас кому-нибудь другому? Будем работать с вами, как и в прошлом году. Ну, если я сам надоем вам, тогда дело другое! — засмеялся Володя.
— Вы? Надоедите?.. — закричали мы все сразу. — Вы нам никогда в жизни не надоедите! Нам с вами всегда весело!
Володя рассказал нам, как он летом со своими товарищами комсомольцами ездил в путешествие по реке на резиновой лодке. Потом он сказал, что еще увидится с нами, и пошел к своим товарищам старшеклассникам. Ему ведь тоже хотелось поговорить со своими друзьями. Нам было жалко, что он ушел, но тут к нам подошла Ольга Николаевна. Все очень обрадовались, увидев ее.
— Здравствуйте, Ольга Николаевна! — закричали мы хором.
— Здравствуйте, ребята, здравствуйте! — улыбнулась Ольга Николаевна. — Ну как, нагулялись за лето?
— Нагулялись, Ольга Николаевна!
— Хорошо отдохнули?
— Хорошо.
— Не надоело отдыхать?
— Надоело, Ольга Николаевна! Учиться хочется!
— Вот и прекрасно!
— А я, Ольга Николаевна, так отдыхал, что даже устал! Если б еще немного — совсем бы из сил выбился, — сказал Алик Сорокин.
— А ты, Алик, я вижу, не переменился. Такой же шутник, как и в прошлом году был.
— Такой же, Ольга Николаевна, только подрос немного
— Ну, подрос-то ты порядочно, — усмехнулась Ольга Николаевна.
— Только ума не набрался, — добавил Юра Касаткин. Весь класс громко фыркнул.
— Ольга Николаевна, Федя Рыбкин не будет больше у нас учиться, — сказал Дима Балакирев.
— Я знаю. Он уехал со своими родителями в Москву.
— Ольга Николаевна, а Глеб Скамейкин в Крыму был и море видел.
— Вот и хорошо. Когда будем сочинение писать, Глеб напишет про море.
— Ольга Николаевна, а с него сошла кожа.
— С кого?
— С Глебки.
— А, ну хорошо, хорошо. Об этом поговорим после, а сейчас постройтесь в линейку, скоро в класс идти надо.
Мы построились в линейку. Все остальные классы тоже построились. На крыльце школы появился директор Игорь Александрович. Он поздравил нас с началом нового учебного года и пожелал всем ученикам в этом новом учебном году хороших успехов. Потом классные руководители стали разводить учеников по классам. Сначала пошли самые маленькие ученики — первоклассники, за ними второй класс, потом третий, а потом уж мы, а за нами пошли старшие классы.
Ольга Николаевна привела нас в класс. Все ребята решили сесть как в прошлом году, поэтому я оказался за партой один, у меня не было пары. Всем казалось, что в этом году нам достался маленький класс, гораздо меньше, чем в прошлом году.
— Класс такой же, как в прошлом году, точно таких же размеров, — объяснила Ольга Николаевна. — Все вы за лето выросли, вот вам и кажется, что класс меньше.
Это была правда. Я потом нарочно на переменке пошел посмотреть на третий класс. Он был точно такой же, как и четвертый.
На первом уроке Ольга Николаевна сказала, что в четвертом классе нам придется работать гораздо больше, чем раньше, — так у нас будет много предметов. Кроме русского языка, арифметики и других предметов, которые были у нас в прошлом году, теперь прибавляются еще география, история и естествознание. Поэтому надо браться за учебу как следует с самого начала года. Мы записали расписание уроков. Потом Ольга Николаевна сказала, что нам надо выбрать старосту класса и его помощника.
— Глеба Скамейкина старостой! Глеба Скамейкина! — закричали ребята.
— Тише! Шуму-то сколько! Разве вы не знаете, как выбирать? Кто хочет сказать, должен поднять руку.
Мы стали выбирать организованно и выбрали старостой Глеба Скамейкина, а помощником — Шуру Маликова.
На втором уроке Ольга Николаевна сказала, что вначале мы будем повторять то, что проходили в прошлом году, и она будет проверять, кто что забыл за лето. Она тут же начала проверку, и вот оказалось, что я даже таблицу умножения забыл. То есть не всю, конечно, а только с конца. До семью семь — сорок девять я хорошо помнил, а дальше путался.
— Эх, Малеев, Малеев! — сказала Ольга Николаевна. — Вот и видно, что ты за лето даже в руки книжку не брал!
Это моя фамилия Малеев. Ольга Николаевна, когда сердится, всегда меня по фамилии называет, а когда не сердится, то зовет просто Витя.
Я заметил, что в начале года учиться почему-то всегда трудней. Уроки кажутся длинными, будто их кто-то нарочно растягивает. Если б я был главным начальником над школами, я бы сделал как-нибудь так, чтоб занятия начинались не сразу, а постепенно, чтоб ребята понемногу отвыкали гулять и понемногу привыкали к урокам. Например, можно было бы сделать так, чтоб в первую неделю было только по одному уроку, во вторую неделю — по два урока, в третью — по три, и так далее. Или еще можно было бы сделать так, чтоб в первую неделю были одни только легкие уроки, например физкультура, во вторую неделю к физкультуре можно добавить пение, в третью неделю можно добавить русский язык, и так, пока не дойдет до арифметики. Может быть, кто-нибудь подумает, что я ленивый и вообще не люблю учиться, но это неправда. Я очень люблю учиться, но мне трудно начать работать сразу: то гулял, гулял, а тут вдруг стоп машина — давай учись.
На третьем уроке у нас была география. Я думал, что география — это какой-нибудь очень трудный предмет, вроде арифметики, но оказалось, что она совсем легкая. География — это наука о Земле, на которой мы все живем; про то, какие на Земле горы и реки, какие моря и океаны. Раньше я думал, что Земля наша плоская, как будто блин, но Ольга Николаевна сказала, что Земля вовсе не плоская, а круглая, как шар. Я уже и раньше слыхал об этом, но думал, что это, может быть, сказки или какие-нибудь выдумки. Но теперь уже точно известно, что это не сказки. Наука установила, что Земля наша — это огромнейший-преогромнейший шар, а на этом шаре вокруг живут люди. Оказывается, что Земля притягивает к себе всех людей и зверей и все, что на ней находится, поэтому люди, которые живут внизу, никуда не падают. И вот еще что интересно: те люди, которые живут внизу, ходят вверх ногами, то есть вниз головой, только они сами этого не замечают и воображают, что ходят правильно. Если они опустят голову вниз и посмотрят себе под ноги, то увидят землю, на которой стоят, а если задерут голову кверху, то увидят над собой небо. Вот поэтому им и кажется, что они ходят правильно.
На географии мы немножечко развеселились, а на последнем уроке случилось интересное происшествие. Уже прозвонил звонок, и в класс пришла Ольга Николаевна, как вдруг отворилась дверь, и на пороге появился совсем незнакомый ученик. Он постоял нерешительно возле двери, потом поклонился Ольге Николаевне и сказал:
— Здравствуйте!
— Здравствуйте, — ответила Ольга Николаевна. — Что ты хочешь сказать?
— Ничего.
— Зачем же ты пришел, если ничего не хочешь сказать?
— Так просто.
— Что-то я не пойму тебя!
— Я учиться пришел. Здесь ведь четвертый класс?
— Здесь.
— Вот мне и надо в четвертый.
— Так ты новичок, должно быть?
— Новичок.
Ольга Николаевна заглянула в журнал:
— Твоя фамилия Шишкин?
— Шишкин, а зовут Костя.
— Почему же ты, Костя Шишкин, так поздно пришел? Разве ты не знаешь, что в школу надо с утра являться?
— Я и явился с утра. Я только на первый урок опоздал.
— На первый урок? А теперь уже четвертый. Где же ты пропадал два урока?
— Я был там... в пятом классе.
— Чего же ты в пятый класс попал?
— Я пришел в школу, слышу — звонок, ребята гурьбой бегут в класс... Ну, и я за ними, вот и попал в пятый класс. На перемене ребята спрашивают: «Ты новичок?» Я говорю: «Новичок». Они ничего не сказали мне, и я только на следующем уроке разобрался, что не в свой класс попал. Вот.
— Вот садись на место и не попадай больше в чужой класс, — сказала Ольга Николаевна.
Шишкин подошел к моей парте и сел рядом со мной, потому что я сидел один и место было свободно.
Весь урок ребята оглядывались на него и потихоньку посмеивались. Но Шишкин не обращал на это внимания и делал вид, будто с ним ничего смешного не произошло. Нижняя губа у него немного выпячивалась вперед, а нос как-то сам собой задирался кверху. От этого у него получался какой-то презрительный вид, будто он чем-то гордился.
После уроков ребята обступили его со всех сторон.
— Как же ты попал в пятый класс? Неужели учительница не проверяла ребят? — спросил Слава Ведерников.
— Может быть, и проверяла на первом уроке, а я ведь пришел на второй урок.
— Почему же она не заметила, что на втором уроке появился новый ученик?
— А на втором уроке уже другой учитель был, — ответил Шишкин. — Там ведь не так, как в четвертом классе. Там на каждом уроке другой учитель, и, пока учителя не знают ребят, получается путаница.
— Это только с тобой получилась путаница, а вообще никакой путаницы не бывает, — сказал Глеб Скамейкин. — Каждый должен знать, в какой ему класс надо.
— А если я новичок? — говорит Шишкин.
— Новичок, так не надо опаздывать. И потом, разве у тебя языка нету. Мог спросить.
— Когда же спрашивать? Вижу — ребята бегут, ну и я за ними.
— Ты так и в десятый класс мог попасть!
— Нет, в десятый я не попал бы. Это я сразу бы догадался: там ребята большие, — улыбнулся Шишкин.
Я взял свои книжки и пошел домой. В коридоре меня встретила Ольга Николаевна
— Ну, Витя, как ты думаешь учиться в этом году? — спросила она. — Пора тебе, дружочек, браться за дело как следует. Тебе нужно приналечь на арифметику, она у тебя с прошлого года хромает. А таблицы умножения стыдно не знать. Ведь ее во втором классе проходят.
— Да я ведь знаю, Ольга Николаевна. Я только с конца немножко забыл!
— Таблицу всю от начала до конца надо хорошо знать. Без этого нельзя в четвертом классе учиться. К завтрашнему дню выучи, я проверю.