Что, если бы
И вдруг среди жаркого июльского дня ударил бы крещенский мороз! Мороз лютый, железный, градусов этак на тридцать. Без всякой пощады вдруг стал бы он посередь лета и всех застал бы, кто в чем был.
Ого! Люди живо бросились бы по домам и стали бы отрывать из-под спуда зимнюю одежду, и повалил бы дым изо всех труб. А тут за морозом снег, настоящий, январский, со скрипом, навалился бы периной в полметра толщиной…
С треском облетели бы наземь ветки с деревьев, не успевших сбросить свой лист, — столько бы насело в листве снегу, и эти ветви, как палый лист, валялись бы вокруг дерева, и только голый ствол торчал бы с обломанными по локоть руками. Но морозу мало и этой казни — он жмет и этот ободранный ствол, он застал в нем воду, заледенил ее, и вот как пальба прошла по лесу, будто встретились в нем враги и бьют из тысячи ружей друг в друга. Это лед внутри дерева рвет его на щепы, и с выстрелом лопается древесина.
И вот на месте кудрявых деревьев, что весело шумели на ветре, — мерзлые щепки. Они стоят еще высокой охапкой, но они скоро развалятся кучей. Насмерть, навсегда раскрошил мороз весь лес, чтобы не было и памяти о нем вовеки.
А вот заяц, серый зайчишка, мечется по белому снегу. Он ищет, куда бы забиться. Он, как жук в сметане, виден издали и с высоты жадным хищникам — орлу и коршуну, хитрой сове и лисице. Заяц обеспамятел, он хочет зарыться в снег, уйти под землю — он гибнет: его ловит и рвет хищная птица. Не успели переодеться куропатки — им не слаще, чем зайцу.
Трава застыла в своем цвету, не успев кинуть в землю посев для потомства. Заледенели все, кто думал спасти свою жизнь в земле: и луковица тюльпана, и огородный лук — все, все погибнут. Они застекленели на морозе, им никогда не опомниться, им больше не жить на свете.
А снег, как копотью, усыпан жучками, и ветер, как обрывки бумажек, катит мертвых бабочек по гладкому насту. Нет, их больше никто не увидит на свете: они не успели приготовить потомства себе на смену. А вот их замело снегом. И птица в поисках пищи не видит ни мошки, ни ягоды. Птицы стаями, как вспугнутый рой мух, взлетели над мертвой землей, где погибли их дети, и носятся, не зная, куда лететь. Как дождь из тучи, падают на белый снег замерзшие на лету ласточки, и трупами усеян весь путь их бегства. Галка мечется, скачет, ныряет в снегу. Ее застал врасплох мороз, она чует, что околеть ей без запаса на лютом морозе.
Медведь скребется. Он хочет раскопать мерзлую землю, крепкую, как чугун. Змеи свернулись стальными пружинами, и вот уже в их сердце лед — не проснуться и им. Еще не зажиревшие рыбы мечутся в водоемах: холодная вода падает сверху, как ледяной дождь, и рыбы чуют беду и у себя под водой.
Так мечтает мороз: «Ох, дайте только напасть врасплох… Я б…»
Да, ты бы, конечно, не хуже огня. Да шалишь, дай вперед валенки натянем.