Происшествие

Конечно, об чем может быть речь дети нам крайне необходимы.

Государство без них не может так гладко существовать. Они нам наша смена. Мы на их надеемся и расчеты на их строим.

Тем более, взрослые не так легко могут расстаться со своими мещанскими привычками. А детишки, может быть, подрастут и определенно выровняют нашу некультурность.

Так что в этом отношении детей мы прямо на руках должны носить и пыль с них сдувать и носики им сморкать. Невзирая на то это наш ребенок или ребенок чужой и нам посторонний.

А только этого как раз мало наблюдается в нашей жизни.

Нам вспоминается одно довольно оригинальное событие, которое развернулось на наших глазах в поезде, не доезжая Новороссийска.

Которые были в этом вагоне, те почти все в Новороссийск ехали.

И едет, между прочим, в этом вагоне среди других такая вообще бабочка. Такая молодая женщина с ребенком.

У нее ребенок на руках. Вот она с ним и едет.

Она едет с ним в Новороссийск. У нее муж, что ли, там служит на заводе. Вот она к нему и едет.

И вот она едет к мужу. Все как полагается: на руках у ней малютка, на лавке узелок и корзинка. И вот она едет в таком виде в Новороссийск.

Едет она к мужу в Новороссийск. А у ей малютка на руках очень такой звонкий. И орет и орет все равно как оглашенный. Он, видать, хворает. Его, как оказалось, в пути желудочная болезнь настигла. Или он покушал сырых продуктов, или чего-нибудь выпил, только его в пути схватило. Вот он и орет.

Одним словом малютка. Он не понимает, что к чему и зачем у него желудочек страдает. Ему сколько лет? Ему, может быть, три года или там два. Не наблюдая детей в частной жизни, затруднительно определить, сколько этому предмету лет. Только он, видать, пионер. У него такой красный нагрудничек повязан.

И вот едет эта малютка со своей мамой в Новороссийск. Они едут, конечно, в Новороссийск, и, как назло, в пути с ним случается болезнь.

И по случаю болезни он каждую минуту вякает, хворает и требует до себя внимания. И, конечно, не дает своей мамаше ни отдыху, ни сроку. Она с рук его два дня не слушает. И спать не может. И чаю не может попить.

И тогда перед станцией Лихны она, конечно, обращается до пассажиров:

Я, говорит, очень извиняюсь, поглядите за моим крошкой. Я побегу на станцию Лихны, хотя бы супу покушаю. У меня, говорит, язык к глотке прилипает. Я, говорит, ну, прямо не предвижу конца. Я, говорит, в Новороссийск еду до своего мужа.

Пассажиры, конечное дело, стараются не глядеть, откуда это говорится, отворачиваются, дескать, еще чего: то орет и вякает, а то еще возись с ним! Еще, думают, подкинет. Смотря какая мамаша. Другая мамаша очень просто на это решится.

И, значит, не берутся.

А едет в вагоне, между прочим, один такой гражданин. Он, видать, городской житель. В кепочке и в таком международном прорезиненном макинтоше. И, конечно, в сандалиях.

Он так обращается до публики:

То есть, говорит, мне тошно на вас глядеть. То есть, говорит, что вы за люди я прямо дивуюсь! Нельзя, говорит, граждане, иметь такой слишком равнодушный подход. Может, на наших глазах мать покушать затрудняется, ее малютка чересчур сковывает, а тут каждый от этих общественных дел морду отворачивает. Это, ну прямо ведет к отказу от социализма!

Другие говорят:

Вот ты и погляди за крошкой! Какой нашелся бродяга передовые речи в спальном вагоне произносит!

Он говорит:

И хотя я есть человек холостой и мне спать хочется, и вообще не мое дело, в крайнем случае, за это самое браться, но я не имею такого бесчувствия в детском вопросе.

И берет он малютку на руки, качает его и пальцем его забавляет.

Конечно, молодая женщина очень горячо его благодарит и на станцию Лихны сходит.

Уходит она на эту станцию в буфет и долго не является. Поезд стоит десять минут. Эти десять минут проходят, и уже дается сигнал. И дежурный махает красной шапкой. А ее нету…

И уже дергается состав, и поезд бежит по рельсам, а молодой матери нету.

Тогда происходят разные сцены в вагоне. Которые открыто хохочут, которые хватаются за тормоза и хотят состав остановить.

А сам, который в сандалиях, сидит побледневший, как сукин сын, и спать больше не хочет.

Он держит малютку на своих коленях и разные советы слушает.

Ну, один, конечно, советует телеграмму за свои деньги дать, другие, напротив того, говорят: Довезите до Новороссийска и сдайте в ГПУ. А если там малютку не примут, то усыновите в крайнем случае.

А малютка, между тем, вякает, хворает и с рук нипочем не уходит.

И вот проходит отчаянных два часа, и поезд, конечно, останавливается на большой станции. Который в сандалиях берет свою малютку и хочет пойти на платформу в ГПУ. Только вдруг молодая мамаша в вагон вкатывается.

Я, говорит, извиняюсь! Я как горячего супу покушала, так меня сразу и разморило, я и зашла в тот сосед ний вагон и маленько подзаснула. Я, говорит, два дни не спавши.

И берет она своего крошку и снова его нянчит. Который в сандалиях говорит:

Довольно неаккуратно так поступать, гражданка! Но раз вы поспали, то я вхожу в ваше положение. Дети нам наша смена, я не против за ними поглядеть.

Тут в вагоне происходит веселый смех. И все кончается к общему благополучию.

Происшествие на Олимпе

Начинающий писатель М. написал рассказ под названием Качает.

Сюжет рассказа не бог весть какой. Служащие столовой везут на пароходе инвентарь своего предприятия, которое эвакуируется. Пароход подрывается на мине и тонет. Однако удается спасти все, вплоть до последней вилки.

Этот свой рассказ М. отдал на рассмотрение в литературную консультацию при Н-ской районной газете.

Рассказ понравился в консультации. Начинающего автора поздравили с успехом и три часа с ним беседовали, поправляя рассказ, с тем, чтобы он достиг, так сказать, своего художественного потолка.

Беседуя с автором, редактор консультации сказал ему:

Рассказ ваш проникнут оптимизмом и глубокой верой в людей, и поэтому вдвойне досадно, что пароход ваш тонет. Должно быть, хороший пароход, вероятно, не маленький, а он так непростительно у вас тонет. Получается как-то не любовно к предметам и людям.

Потупив очи, писатель сказал:

Пароход-то у меня совсем небольшой…

А хоть бы и небольшой, сказал редактор, а все-таки это пароход. На него и деньги затрачены, и труд… Нехорошо получается… Может, у вас, чего доброго, и жертвы есть?

Нет, жертв у меня нет, сказал писатель. У меня все спаслись… Если хотите, я могу даже это подчеркнуть.

Нет, подчеркивать не надо, сказал редактор. Именно тогда-то читатель и скажет: А, подчеркнул, значит, есть жертвы… Нет, не следует, чтоб пароход тонул…

Начинающий писатель смущенно сказал:

Но ведь это же только рассказ… Это же не по-настоящему гибнет пароход…

Что значит не по-настоящему? сказал редактор. На что же такое произведение, которое не отражает подлинной жизни? Нет, вы пишите так, чтобы жизнь отражалась, как в капле воды. И учтите, что читатель переживает, видя, что водный транспорт теряет, так сказать, одну свою единицу… Нет, уж лучше вы парохода вообще не трогайте. Замените его чем-нибудь…

Так чем же его заменить? с беспокойством сказал писатель. Может быть, баркой?

Нет, баркой тоже нехорошо, сказал редактор. Барки сейчас очень и очень нужны Госречпароходству… Замените чем-нибудь таким, я бы сказал, небольшим…

Может, буксир взять? спросил писатель.

Редактор отрицательно покачал головой.

Буксир это тот же пароход, сказал он. Буксир я вам не советую брать.

Писатель возвел свои очи к потолку, стараясь припомнить самые малые плавающие единицы.

Катер, может быть, взять, пробормотал он. Уж катер-то это совсем небольшое, едва, так сказать, плавает…

Редактор потер свою переносицу и, обратившись к сотруднице консультации, сказал ей:

Как ты думаешь, Катя, если он катер себе возьмет?

Пожав плечами, Катя сказала:

Нет, катер не следует брать. Катер обычно людей спасает, и гибель катера может вызвать плохую реакцию у читателя… Пусть он лодку себе возьмет.

А в самом деле, сказал редактор, возьмите себе обыкновенную лодку и дуйте на ней.

Слегка побледнев от обиды, писатель сказал:

На что же мне обыкновенная лодка? У меня же народу много. Около тридцати человек. Как я их всех повезу?..

Не глядя на писателя, Катя сказала:

То есть прямо беда с этими начинающими писателями. Они не соображают, что количество людей зависит от них.

Редактор сказал:

А верно. Вы же художник и, так сказать, творец. Вы же этим распоряжаетесь. Возьмите себе поменьше народу. Столько, чтобы им в лодку сесть.

Ну хорошо, допустим, я возьму меньше народу, неуверенно сказал писатель, а как же я имущество повезу?

Ведь они же у меня весь инвентарь с собой везут… Одних столов у них штук двадцать.

Да столов-то вам за каким чертом столько! раздражаясь, сказал редактор.

Так ведь они же у меня все оборудование везут, чуть не плача, пробормотал писатель. Ведь если взять не все, то не будет такой острой проблемы. Будет самый обыкновенный рассказ.

Катя сказала:

Да вы возьмите себе большую рыбацкую лодку. И как-нибудь там сложите все ваше имущество.

Редактор сказал:

Конечно. Вы же художник. И, значит, как-нибудь там и уложитесь.

А столы?

Что столы?.. Ах да… Столы еще у вас… сказал редактор. Ну а столы… столы пускай… по воде плывут…

В крайнем случае, сказала Катя, вы свяжите их веревкой, и пусть они рядом с лодкой плывут. Пусть кто-нибудь на корме сидит и держит эту веревку.

Конечно, сказал редактор. Пусть они, так сказать, рядом с лодкой… Ведь, надеюсь, у вас деревянные столы… Не каменные, черт бы их драл…

Ну деревянные, сказал писатель с дрожью в голосе. А рояль куда же я дену… Ведь они же еще у меня рояль везут…

А рояль-то за каким чертом вы с собой берете! воскликнул редактор, потеряв наконец терпение.

Снова побледнев от обиды, писатель сказал:

Рояль у меня самое ударное место, поймите… Ведь ради него я и за рассказ взялся…

Катя не без едкости сказала, обращаясь в пространство:

Да пусть он поступает, как хочет. Наше дело подтолкнуть его творческую мысль… Пусть он хоть на рояле верхом плывет. Все равно ему до Чехова далеко.

Редактор встал и, заканчивая аудиенцию, сказал:

В общем, поправьте рассказ так, как мы вам посоветовали. И зайдите через недельку. Посмотрим, что у вас получилось.

Через неделю начинающий писатель М. принес свой исправленный рассказ. Редактор сказал:

Получилось плохо. Нехудожественно. И главное, не правдиво. За каким-то чертом рояль в лодке везут…

Катя сказала:

Как-то не веришь в ваши столы и в этот ваш рояль…

Взяв рассказ, писатель уходит.

И вот прошло несколько месяцев после этого происшествия.

На днях я получил по почте два варианта рассказа Качает и длинное письмо начинающего писателя М.

В своем письме М. пишет:

Я убедительно прошу вас сличить эти два варианта моего рассказа. И вы увидите, как может плохой и неопытный редактор испортить хорошее произведение. Вот где, по-моему, беда нашей литературы. И вот где, быть может, причина отставания нашей литературы от других высоких производств…

Не без интереса я стал сличать два варианта.

Действительно, второй вариант из рук вон плох. Какая-то жалкая пародия, а не рассказ.

Читаю первый вариант, не тронутый грубой рукой редактора. С удивлением вижу, что и этот вариант никуда не годится. Слабенький, убогий рассказец, который надо было тотчас вернуть автору.

Печальное, я бы сказал, происшествие на нашем литературном Олимпе.


Понравилось произведение? Поделись с другом в соцсетях:
Просмотров: 447

Добавить комментарий

Защитный код
Обновить