11

Едва капитан Енакиев вышел из блиндажа, как разведчики окружили Ваню. Всем хотелось поскорее узнать, каким образом все это получилось.
- Пастушок! Друг сердечный! - воскликнул Горбунов.
- Ну, парень, докладывай! - строго сказал Биденко.- Откуда ты взялся? Где тебя черти носили? Как тебя нашел капитан Енакиев?
- Который капитан Енакиев? - спросил Ваня с недоумением.
- А тот самый, кто тебя к нам привез.
- Так нешто это был капитан Енакиев?
- Он самый.
- Батюшки!
- А ты и не знал?
- Откуда ж! - воскликнул Ваня, мигая короткими ресницами.- Кабы я знал... Нет, кабы я только догадывался... Правда, дяденька, самый это и был капитан Енакиев?
- Разумеется.
- Командир батареи?
- Точно. Самый он.
- Ох, дяденька, неправда ваша!
- Погоди, пастушок,- сияя общей улыбкой команды разведчиков, сказал Горбунов.- Ты не восклицай, а лучше все по порядку рассказывай.
Но Ваня, видимо, был так взволнован, что не мог связать и двух слов. Восхищенно сияя глазами, он осматривал новый блиндаж разведчиков, который уже казался ему знакомым и родным, как та палатка, где он в первый раз ночевал с ними.
Те же аккуратно разостланные шинели и плащ-палатки, те же вещевые мешки в головах, те же суровые утиральники.
Даже медный чайник на печке и рафинад, который Горбунов уже поспешно выкладывал на стол, были те же.
Правда, трофейная карбидная лампа была другая. Она неприятно резала глаза своим едким химическим светом, который, как и сама лампа, казался трофейным. И мальчик щурился на нее, морща нос и делая вид, что не может вымолвить ни слова.
На самом же деле, если говорить всю правду, он давно уже смекнул, что офицер, с которым он заговорил возле избы, был капитан Енакиев. Только и виду не показал. Недаром солдаты сразу разглядели в нем прирожденного разведчика. А первое правило настоящего разведчика - лучше знать да молчать, чем знать да болтать.
Так судьба Вани трижды волшебно обернулась за столь короткое время.